Писать о Георге Отсе и легко и трудно одновременно. Легко потому, что, говоря о нем, нет нужды что-либо приукрашивать или придумывать: его искусство прекрасно, одухотворенно и гармонично. Трудно же оттого, что причины его успеха не лежат на поверхности, осветить их и объяснить — задача не из простых. Отс лишен был бравады, хотя во многих ролях он великолепно воплотил яркие сценические характеры — вспомним хотя бы его Дон Жуана! Этому певцу ближе всего лирика, однако, лиризм его сочетался с активным мужественным началом, ему чуждо было слащавое упоение, а тем более красование собственной чувствительностью. Он скорее недосказывал, чем злоупотреблял акцентом, и тем не менее публика понимала его с полуслова и благодарна была ему за сдержанность, — к сожалению, на эстраде слишком часто встречаются певцы, которые чуть ли не вламываются в душу слушателя.

Отс — разносторонний певец. Немного сыщется подобных ему артистов, с равным успехом поющих в опере и оперетте, в фильме и на концертной сцене, да чтобы еще репертуар их включал все — от классики до современных эстрадных песен. И при всей своей многогранности Отс был поразительно цельным художником — с какой-то врожденной естественностью переходил он из одного жанра в другой, всегда оставаясь самим собой.

Три Государственные премии, орден Ленина и почетное звание народного артиста СССР — такое выпадает на долю далеко не каждого артиста. Вероятно, будет правильным предположить, что причиной столь безусловного признания послужила скорее глубина художника, нежели его широкий жанровый диапазон, что Отс, будь он лишь оперным или только эстрадным певцом, все равно стал бы одной из вершин в искусстве.

Мы ограничимся анализом лишь той части творчества Отса, которая относится к области легкой музыки.

Отс родился в семье певца. Его отец, народный артист Эстонской ССР Карл Отс, был одним из ведущих солистов Государственного академического театра «Эстония». В доме царила атмосфера музыки, и это не могло не оказать влияния на юного Георга. Известен случай, когда маленький Георг изумил пришедшую в гости к отцу итальянскую певицу Арманду дельи Аббатти: спрятавшись под накрытым скатертью столом, он исполнил запомнившуюся ему по пластинке Карузо песню «O sole mio». Музыкальный театр с ранних лет был близок Георгу Отсу, мальчик с легкостью перенял от отца десятки оперных арий. В школьные годы он, хотя и без особого желания, научился порядочно играть на рояле, кроме того, пробовал себя в школьном оркестре, играя на флейте. Музыкальность Отса была вне всяких сомнений, и все же певцом он стал не сразу.

Среди его юношеских увлечений немаловажное место занимал спорт. Отс был чемпионом Эстонии по плаванию, и не случайно в шестидесятых годах одна из спортивных организаций учредила для победителей в состязании юных пловцов переходящий приз имени Георга Отса. Он пробовал свои силы и в фехтовании. Однако вскоре оставил этот вид спорта, главным образом потому, что, отправляясь с рапирой на тренировку, становился объектом чересчур пристального внимания мальчиков своего возраста. Кстати, это незначительное обстоятельство очень хорошо характеризует Отса как скромного человека, которым он остался до конца своей жизни.

После окончания французского лицея в Таллинне (это положило начало хорошему знанию языков) перед Отсом встал вопрос выбора профессии. Куда пойти учиться? Отец, который за время жизни в буржуазной Эстонии насмотрелся на превратности судеб людей искусства и хорошо знал, как трудно пробиться на театральную сцену, не советовал сыну учиться пению. Если в театре «Эстония» не смогла получить работу даже такая выдающаяся певица, как Милица Корьюс, ставшая в эмиграции всемирной знаменитостью после выхода на экраны фильма «Большой вальс», то шансы начинающего, ничем не примечательного пока баритона были и вовсе минимальны. Чтобы материально обеспечить свое будущее, следовало выбрать более надежную профессию. Курс был взят на изучение строительного дела, которое по-своему также привлекало Отса.

Правда, летом 1940 года, после восстановления в Эстонии советской власти, наряду с другими преобразованиями началась и реорганизация искусства. Театральные творческие коллективы получили материальное обеспечение, был положен конец зависимости людей искусства от невежественных дельцов, слово которых в театрах буржуазной Эстонии зачастую было решающим. Но Отс уже определил свое будущее. Музыка оставалась лишь как приятное времяпрепровождение в часы отдыха, специальность же он должен был приобрести, учась в Таллиннском политехническом институте, куда поступил в первый год восстановления советской власти.

Крылатые мечты молодости... Как их много, молодых людей, чьи планы были нарушены нападением фашистской Германии! В жаркое и тревожное лето 1941 года Отсу был двадцать один год; перед ним, как и перед десятками тысяч его сверстников, открывался лишь один путь: с оружием в руках защищать свою Родину от врага. До прибалтийских республик, расположенных вплотную к западной границе, война докатилась за несколько недель. Отс отплыл на пароходе в Ленинград для зачисления в армейские части.

Для многих этот рейс стал последним. Вражеские самолеты кружили над караваном судов, и далеко не все бомбы упали в море. Пострадало и судно, на котором находился Отс. Очень трудно было удерживаться на воде в открытом море до прибытия помощи. Но Отс все же дождался руки, протянутой с лодки конвойного тральщика. Отса привезли в Кронштадт. Здесь и началась его суровая солдатская жизнь: сперва строительный батальон и работы на лесоповале, немного позже — обучение в одной из частей эстонских национальных воинских соединений.

В конце 1941 года были созданы Государственные художественные ансамбли Эстонской ССР, где сосредоточивались эвакуированные в тыл артисты. Искали певцов, музыкантов, артистов и в эстонских национальных воинских соединениях. Здесь и сыграл свою роль случай, благодаря которому Отс сделался певцом. Художественный руководитель ансамблей Прийт Пылдроос в сборнике воспоминаний «Художественные ансамбли в дни Великой Отечественной войны» описывает этот случай так: «Вышла не то долгая остановка, не то пересадка, точно не помню, но надо было часа полтора ждать. В здании вокзала находилась группа офицеров запаса, в основном эстонцев. Я заметил нескольких знакомых и завел с одним из них беседу. Поговорив о том о сем, я поинтересовался, нет ли здесь кого подходящего для ансамблей. Выяснилось, что нет, есть только сын известного тенора Карла Отса. Я попросил моего знакомого капитана разыскать молодого Отса и познакомить нас. Мне доводилось слышать о Георге и прежде. Я знал, что он хороший спортсмен, а также, по слухам, интересуется техникой. Вскоре капитан вернулся вместе с Георгом Отсом. Мы познакомились, и я сразу же приступил к делу. «Ваш отец — известный оперный певец, а вы как, тоже поете?» — спросил я. Отс ответил сдержанно, с присущей ему скромностью: «Не знаю, не пытался, но можно и попробовать». Я, не мешкая, повел на него наступление: «Едем в Ярославль, там и попробуем!» Отс улыбнулся и сказал: «Неизвестно еще, что в дивизии на это скажут». Через несколько дней Отс был прислан из дивизии к нам в ансамбли».

Так Отс стал певцом, хотя еще далеко не тем, каким мы знаем его сегодня. Его направили в качестве артиста второй категории в смешанный хор, которым руководил теперешний народный артист СССР Густав Эрнесакс. (Кстати, Отс был избран секретарем первичной комсомольской организации ансамблей.) В Ярославле он познакомился и с солистом джазового оркестра Виктором Гурьевым, своим будущим коллегой и партнером по дуэту. Собственно, их ансамбль и зародился уже в то время, только тогда пел один Гурьев, а Отс аккомпанировал на рояле. В качестве солиста он решился выступить лишь после значительной работы над собой. Очень помогли ему своими советами солист ансамблей Александр Ардер, ставший впоследствии виднейшим в Советской Эстонии педагогом по вокалу, а также концертмейстер Текла Коха.

Как солист, Отс впервые выступил перед ранеными воинами в одном из ярославских госпиталей. «Я не забыл свой дом родимый, и по ночам он снится мне...» — пел, волнуясь, молодой исполнитель. Певец родился! Еще не мастер, еще не любимец искушенной публики, избалованной голосами знаменитостей, но все же певец, уже познавший некоторые азы искусства. Отс понял, что петь надо о том, о чем невозможно молчать, о том, что объединяет чувства, чаяния и мысли людей. Ему с самого начала стало ясно, что зрителю нельзя, как бы между прочим, протягивать со сцены холодные кончики пальцев, надо подавать всю руку, отдавать все, на что ты способен. Глубочайшее уважение к аудитории сохранилось в нем навсегда. Зритель прекрасно это понимал и вознаграждал певца горячей симпатией.

Когда Отс был уже народным артистом, я однажды спросил у него перед концертом: «Тебе, наверно, забавно видеть, как нервничают дебютанты, ведь сам ты чувствуешь себя на сцене, словно рыба в воде?» «Ничего подобного, — ответил Отс совершенно серьезно, — я волнуюсь перед каждым выходом, иной раз до того переживаю, что становлюсь чуть ли не больным». При этих словах мне вспомнился популярный актер и первый диктор эстонского радио Феликс Моор, который тридцать лет назад сказал: «Если я чувствую себя перед микрофоном спокойным, значит, со мной что-то неладно, для меня это ненормально». Вероятно, можно свыкнуться с обстановкой на сцене, с технологией собственного творчества, но не с публикой — ведь она на каждом выступлении разная, и поэтому артист должен пытаться всякий раз вызывать у нее неповторимое переживание.
К концу первого года существования эстонские Государственные художественные ансамбли дали более четырехсот концертов, причем около половины из них — воинам на фронте и в госпиталях. Столь же напряженной оставалась их деятельность и впоследствии. Гастрольные поездки переносили участников ансамблей с берегов Белого моря на Кавказ, из Средней Азии в Сибирь. Для молодых артистов ансамблей это было трудной, но полезной школой, и рост многих из них оказался настолько убедителен, что по возвращении в освобожденную от фашистов Эстонию они сразу же получили достаточно ответственную работу. В Приказе № 207 Управления по делам искусств Эстонской ССР среди имен девяноста деятелей культуры можно найти и имя Отса: 15 октября 1944 года в связи с ликвидацией Художественных ансамблей он был зачислен в штат Государственного академического театра «Эстония».

Сегодня его имя рядом с именами таких корифеев эстонского театра, как Антс Лаутер и Пауль Пинна воспринимается вполне естественно. А тогда еще Отсу предстояла учеба в музыкальной школе (вместо положенных четырех лет он закончил ее за два года) и в консерватории, диплом об окончании которой Отс получил весной 1951 года. Все семь лет учителем Отса по классу вокала был народный артист РСФСР профессор Тийт Куузик, которого считают одним из выдающихся эстонских баритонов, как в смысле вокального блеска, так и в смысле глубины и яркости исполненных им оперных партий. То, что Отс не стал «маленьким Куузиком», что из него вышел мастер со своей индивидуальностью, в равной мере заслуга и учителя и ученика.

Еще будучи студентом, Отс часто выступал с эстрадным оркестром эстонского радио. Я был в числе музыкантов этого оркестра, и вскоре между мной и Отсом завязалась дружба. Припоминая, каким был Отс тридцать лет назад, я неожиданно для самого себя обнаружил, что по своей сути он ничуть не изменился. Все та же манера негромко говорить, то же умение внимательно слушать другого, что делало беседу с ним столь привлекательной, та же способность оценить хорошую шутку, когда она преподнесена с тактом и чувством меры, то же само собой разумеющееся уважение к коллегам независимо от ранга, без тени небрежного превосходства, которое у иных подменяет истинно дружеские отношения. Несколько лет назад в Таллинн приезжал молодой украинский певец, ныне уже и сам отмеченный общесоюзным признанием. Мы шли с ним по улице и встретили Отса с большим, упакованным на листе картона кренделем, купленным им в ближайшем кафе в связи с каким-то семейным торжеством. Я воспользовался случаем, чтобы представить Отсу молодого талантливого коллегу, и несколько минут мы простояли на улице, разговаривая. Позже, когда я остался вдвоем с гостем, первыми его словами были: «Какой удивительно простой и душевный человек! Иные певцы несравненно меньшей значимости позволяют себе иногда чуть ли не спесивое высокомерие по отношению к меньшим собратьям, а тут — один из популярнейших артистов Советского Союза останавливается на улице, чтобы поговорить с каким-то никому не известным певцом». До этого случая мне никогда и в голову не приходило, что могло ведь быть и по-иному, — когда речь шла об Отсе, такое поведение исключалось.

Отс вполне мог бы сразу же по возвращении в Таллинн, то есть с конца 1944 года, выступать в качестве эстрадного певца. Эстрадные оркестры существовали при эстонском радио и при Государственной филармонии Эстонской ССР, а в Доме молодежи и в Доме культуры имени Яана Томпа имелись большие танцевальные оркестры, певцы нужны были везде. Но на первых порах Отс пел только в музыкальной школе и в хоре театра. Затем стал получать незначительные роли, осторожно проверял свои возможности и вышел на более широкую аудиторию лишь после того, как сам поверил в себя.

В те дни музыкальные студии эстонского радио помещались в одном из бывших классов и вместительном зале таллиннской мореходной школы. Записи на магнитофонную ленту делались редко, музыка передавалась прямо в эфир. В какое именно время Отс стал постоянным солистом Эстонского оркестра радио, мне сейчас трудно определить точно. Кажется, будто стремительное оживление музыкального творчества, которое имело место в послевоенной Эстонии, совершенно неотделимо от его личности. Целый ряд песен Б. Кырвера, Э. Арро и Л. Таутуса вошли в жизнь вместе с именем Отса, так же, как именно в его исполнении запомнились многие песни В. Соловьева-Седого, Б. Мокроусова, И. Дунаевского и Ю. Милютина.

Дарование Отса, естественно, не замедлили использовать и некоторые молодые композиторы, делавшие в послевоенные годы свои первые шаги. Осенью 1948 года я с грехом пополам написал три песни и показал их дирижеру эстрадного оркестра радио Р. Меркулову. По его инициативе песни попали в руки Отса, — я в то время был начинающим композитором, и у меня не хватило смелости самому искать исполнителя. Одна из этих песен, «Призыв к труду» (на стихи Р. Парвэ), после магнитофонной записи получила в Эстонии такое широкое распространение, что это придало мне смелости и вдохновило на новые творческие попытки. В процессе работы над песней меня особенно поразило умение Отса сделать текст легко поющимся. Песня была написана в ритме польки, местами в сильно ускоряющемся темпе, и я уже во время сочинения музыки опасался, что эту — ближе к инструментальному письму — мелодию вряд ли будет удобно петь. К тому же на первой репетиции был взят чересчур быстрый темп, — хорошо помню, как Отс полушутя пытался отработать скороговорку, затем попросил несколько сбавить темп. И сразу все стало на место, текст зазвучал естественно, словесные ударения и длинноты обрели свое истинное место, отчего явственно зазвучал скрытый в тексте мягкий юмор.

Еще более поразительная метаморфоза произошла с песней «В прибрежном колхозе» на стихи Деборы Вааранди. В то время в Эстонии были весьма распространены народные польки и вальсы. Когда я писал музыку этой песни, в моем воображении вновь рисовалась обычная полька. Однако во время репетиции Отс уверенно заявил, что о темпе польки и разговора быть не может. «А не попробовать ли, право, в таком? — сказал он и продиктовал: «Раз-два, раз-два» — так медленно, что я даже испугался. Когда же результат стал ясен, я понял, что полька превратилась в рейнлэндер и что это единственно возможный путь исполнения этой песни. Конечно, кое-кто может посчитать, что нахождение правильного темпа песни — мелочь. В случае же, о котором идет речь, песня стала исполняться чуть ли не в два раза медленнее, и такое решительное изменение темпа, несомненно, свидетельствовало о безошибочном чувстве формы у интерпретатора. И когда я утверждаю, что львиная доля успеха этой песни — заслуга Отса, так это вовсе не авторский комплимент из вежливости. Интересно, что после появления песни «В прибрежном колхозе» рейнлэндер на некоторое время вошел в моду.

В 1947—1948 годах Георг Отс часто пел на концертах в таллиннском Доме культуры трудящихся. Я в то время помимо своей работы на радио играл еще в инструментальном секстете Дома культуры. Кроме меня в секстет входили нынешние дирижеры Э. Кылар, В. Ярви и композиторы Г. Подельский, А. Ойт и У. Найссоо. Основу нашего репертуара составляла танцевальная музыка, но по субботам и воскресеньям мы давали и концерты. Выступления Отса уже тогда вызывали интерес, а нам было очень легко с ним работать. В отличие от большого эстрадного оркестра секстет не имеет дирижера, но даже и при таком свободном ритме исполнения песен у нас не было особых затруднений с аккомпанементом, настолько рубато Георга Отса было естественно и логично в музыкальном отношении.

Наряду с новыми произведениями республиканских композиторов Отс широко популяризировал в Эстонии песни, имевшие общесоюзное распространение, исполняя их на эстонском языке. Среди них — «Темная ночь» Н. Богословского, «Дороги» А. Новикова, «Летят перелетные птицы» М. Блантера, «Вечер на рейде» В. Соловьева-Седого и другие. Многие из этих песен были связаны с войной, страшная память о которой еще очень кровоточила, и звучали они в исполнении Отса так задушевно и проникновенно, что утешали зрителя и облегчали его душу. Вероятно, это умение остаться как бы наедине со слушателем — одно из привлекательнейших свойств таланта Отса. Огромной популярностью пользовался в его исполнении «Сааремааский вальс» композитора Р. Валгрэ на стихи Д. Вааранди. Отс достигал здесь такой выразительности, что перед слушателями возникала буквально видимая картина северной белой ночи в разгаре лета и танцевального круга... Впоследствии с этой песни началась популярность Отса в Финляндии: пластинка с записью «Сааремааского вальса», кстати сказать, исполненного на безукоризненном финском языке, входила в число самых распространенных в стране пластинок 1957 года. (Нелишне подчеркнуть редкостную способность Отса к языкам. Он выступал на сцене не только на эстонском и русском языках, — ему доводилось петь на французском, немецком, английском, итальянском, финском, эсперанто и на некоторых других).

Второй песней, имевшей большой успех в Финляндии, стала «Я люблю тебя, жизнь» Э. Колмановского, которую после Отса начали исполнять также и финские певцы.

В годы выступлений в Доме культуры трудящихся возникло творческое содружество Отса с Ойтом, Найссоо и особенно тесное — с Подельским, который впоследствии много лет аккомпанировал Отсу на рояле. Из песен пятидесятых годов продолжают жить «Весенняя история» Ойта и «Далекому другу» Найссоо (обе на стихи X. Кармо), — в основу их были положены модные ритмы фокстрота и бегина.

Нельзя не отметить ту удивительную свободу, с какой Отс перешел от массовых народных песен к песням джазового характера. Однако, блестяще овладев ритмическими свойствами последних, певец разумно дозировал особенности стиля и не допускал ни малейших излишеств. Чтобы показать, насколько велика была способность Отса облагораживать материал, с которым он работал, приведу один курьезный случай.

Подельский написал для эстонского радио музыку к эстрадному представлению, включавшему несколько юмористических песен на тексты У. Лахта. Песни эти были записаны в исполнении В. Нелус и Г. Отса в сопровождении Эстрадного оркестра эстонского радио. Одна из них, «Письмо моряка», которую пел Отс, заметно отличалась от остальных, это была сердечная лирическая песня с приятной, запоминающейся мелодией. В эстрадное представление ее не включили, но она прозвучала в эфире самостоятельно и вскоре сделалась настолько популярной, что ее то и дело стали заказывать в концертах по заявкам. А некоторое время спустя мне довелось услышать, как Лахт сетовал, что текст песни «Письмо моряка» был написан им как пародия на сентиментальные поделки, а слушающая публика восприняла ее в качестве подлинной лирической песни! Оказывается, произошло следующее: слова песни случайно оказались среди текстов для эстрадного представления и попали заодно с ними в руки Подельского. Мелодия песни возникла словно бы сама собой, а когда родился клавир, композитору захотелось, чтобы песня так же и прозвучала. Отс, думая, что имеет дело с текстом эстрадного представления, записал песню вместе с прочими на пленку. И произошла любопытная вещь: слушая Отса, никто не замечал примитивности слов, в его исполнении это получилась сердечная песенка, простая, без претензий, ничем не погрешившая против хорошего вкуса.

Впоследствии мне не раз доводилось наблюдать, как непритязательные по своей сути мелодии и слова песен в интерпретации Отса поднимались над своим первоначальным уровнем и смысл их обретал глубину. Имея дело с массовыми народными песнями, Отс никогда не позволял себе облегченного подхода к материалу, не говоря уже о примитивном опрощении его. И в то же время в пении артиста не было фальши, искусственных красивостей. Ведь иной певец с богатыми голосовыми возможностями оказывается настолько увлеченным звучанием собственного голоса, что в его исполнении так и слышится: «Обратите внимание, как здорово это у меня выходит!» Когда пел Отс, такого ощущения не возникало никогда. Артист словно бы растворялся в песне, и, хотя оставался при этом глубоко индивидуальным, мы чувствовали, что на первом плане не певец, а музыкальный образ.

Как уже говорилось выше, в 1951 году Отс закончил консерваторию. В таких случаях обычно пишут: «И начался самостоятельный путь артиста». Теперь, мысленно обращаясь к прошлому, я решительно не в состоянии припомнить время, когда Отс был бы не самостоятельным. Да, в театре, безусловно, возникали трудности с первыми значительными ролями, в консерватории — трудности с совершенствованием вокальной техники. Все это естественно, ни один мастер без этого не рождается. И все же Отс был самостоятельным уже и во время учебы благодаря тому, что прекрасно осознавал свои ошибки, сам первым их анализировал, отыскивал их причины и находил пути избавления от них. Невольно вспоминается высказывание Бернарда Шоу о молодом Вагнере: «В двадцатилетнем возрасте это был не «неопытный начинающий», а «неопытный Вагнер».

В начале пятидесятых годов мне довелось совершить с Отсом концертную поездку в Тарту и его окрестности. Помню теплый, летний послеобеденный час под соснами Эльвы. Мы заговорили о таких певцах, которые до начала обучения подают большие надежды, закончив же учебу, оказываются обладателями посредственного голоса, утратившего даже то обаяние свежести, какое имели первоначально. В подобных случаях обычно обвиняют преподавателей, якобы испортивших красивый голос, хотя те же самые преподаватели сплошь и рядом людей с довольно заурядными голосовыми данными превращают в неплохих певцов. Отс сказал, что в случаях неудачи не менее виноваты и сами ученики. «Преподаватель подходит к ученику со всей суммой своего предыдущего опыта, иной раз весьма внушительного. И в то же время почти невозможно встретить хотя бы два совершенно идентичных голосовых аппарата. Ученик должен и сам чувствовать, что идет ему на пользу, что его развивает, а что нет. Для меня, к примеру, как Тийт Куузик, так и мой отец в равной степени большие авторитеты, но я никогда не следовал их советам вслепую». Возможно, именно в этом кроется одна из тайн естественности Отса. В его исполнении нет ничего деланного, приукрашенного ради парада. Он не стремится ошеломить зрителей блеском своих вокальных возможностей. Иной раз, когда слушал его, в голову даже приходила грешная мысль: «Это до того просто, что так петь мог бы каждый из нас!»

Не эта ли естественность спасала Георга Отса в тех случаях, когда предложенная ему роль заведомо не обещала ничего хорошего? Не раз доводилось ему оживлять схематичные, малокровные образы в фильмах и опереттах, постановщики которых уповали лишь на чудодейственность его пения.

Не могу удержаться, чтобы не сказать хотя бы несколько слов об оперетте, одном из любимейших народом жанров музыкального театра. Ни для кого не секрет, что наряду с истинными мастерами своего дела в оперетте встречаются подчас и такие исполнители, которые попали туда лишь потому, что не были ни на что иное способны. Хуже того, иной раз приходится сталкиваться и с весьма неуважительным отношением к этому жанру: ну что с оперетты требовать, туда ведь и публика ходит не та, что в оперу, — побольше дешевого юмора да сентиментальности, и все в порядке! Посредственные певцы, которые подобным образом говорят об оперетте, оказывают ей плохую услугу, а некоторые зрители ничтоже сумняшеся принимают безвкусицу чуть ли не за специфику жанра.

Одна из наиболее выразительных черт Отса именно в том и заключалась, что он никогда не старался любой ценой уместиться в рамках какого бы то ни было жанра, а спокойно эти рамки расширял, если они становились для него тесными. Разумеется, такое мог позволить себе лишь художник с безупречным вкусом и чувством стиля, но у Георга Отса никогда не было недостатка в этом.

Если оглянуться на творческий путь Отса, то можно увидеть, что развитие певца протекало так стабильно и гармонично, как будто было обусловлено некой устойчивой логикой роста, наподобие той, которой мы так часто восхищаемся в природе. Мы не находим в творчестве Отса никаких крайностей, поэтому создается впечатление, будто у него никогда и не было особенно мучительных поисков. Разумеется, впечатление это весьма обманчиво, однако поиск, вне всяких сомнений, велся в основном не в области формы, а был сосредоточен на проникновении в глубину, в суть содержания. И когда после трех десятилетий работы в театре артист решил попробовать свои силы в оперной режиссуре и взялся за постановку «Дон Жуана» в Государственном театре «Эстония», то это свидетельствовало о его внутреннем росте — Отс стал уже не только певцом, но художником, пытливым, многогранным, с широким кругозором.

Интересующиеся творчеством Отса чаще всего задают вопрос, каким образом ему удалось соединить в себе оперного и эстрадного певца. Ведь не секрет, что на эстраде довольно часто пробует счастье тот, кто не имел успеха на оперной сцене, либо тот, кто ищет легкого заработка. К Отсу ни один из этих вариантов неприменим. Он выходил на эстраду лишь тогда, когда был свободен от работы в театре, — театр и его интересы были для артиста главным. И театр неизменно предъявлял к нему максимум требований, так что Отс мог бы и вовсе не выступать на эстраде. Но он просто-напросто считал нужным встречаться с той частью зрителей, которая в театр заглядывает редко, приобщать ее посредством своего искусства и к опере. Вероятно, отыщется немало людей, впервые посетивших оперный театр именно после того, как они услышали Отса на концертной эстраде. Он одинаково серьезно относился к своим выступлениям и в опере и на эстраде. Отс говорил, что при смене жанров он как бы забывал свое бытие в первом и целиком сосредоточивался на задачах второго. На оперной сцене это был прежде всего поющий артист, способный создать яркий сценический образ. Выступление же на эстраде, в обычном костюме, без декораций и грима, требовало иных изобразительных средств: здесь поза, мимика и жесты Отса выдержаны в полутонах, нюансы едва заметны, главное — текст и музыка. Есть певцы, которые каждое слово текста, каждую паузу выделяют столь активно, что чуть ли не кряхтят под грузом всяческих ударений. Отс умел точно разграничить основное и второстепенное. Исключительное чувство формы позволяло певцу выделить именно те компоненты, которые в этом действительно нуждались, и слушатель, избавленный от необходимости ощущать напряжение исполнителя, свободно устремлялся следом за музыкальной мыслью.

Мы, живущие в Эстонии, часто связываем суровую северную природу, так же как и натуру северянина, с нашим суровым и сдержанным искусством, которое эту природу отражает. Таковы музыка X. Эллера, литературное творчество А. Таммсааре, графика К. Рауда, сценическое искусство А. Лаутера. Своеобразие художественной натуры Отса как бы включает в себя неброскую красоту нашего короткого лета, молчаливость людей — нет расточительных форм в природе, нет их и в человеческой натуре, чувства здесь скрыты от посторонних. Эстонцы чуждаются слишком бурного выражения переживаний, они не столько говорят впрямую, сколько дают понять. Человеку с южным темпераментом наше искусство может показаться слишком холодным, однако Отс спокойно предоставлял пылкие страсти детям Италии — они были чужды его натуре — и в то же время старательно шлифовал то, чем природа одарила его самого. Лучше на акцент меньше, чем больше, лучше едва заметный нюанс, чем густой мазок. Кстати, такое отношение к искусству — свидетельство беспредельного доверия Отса к публике: не надо ничего навязывать насильно, зритель и без того поймет артиста.

Подобный стиль на эстрадной сцене может показаться несколько неожиданным для певца, который в опере нередко прибегал и к ярким краскам. Но это еще раз убеждает нас, сколь точно Отс определял непохожие задачи — для каждой области искусства свои приемы.
Мне не раз доводилось слышать вопрос, современна ли манера пения Отса. На этот вопрос можно ответить по-разному, в зависимости от того, что подразумевается под современной манерой. Отс не использовал излюбленных приемов фразировки, ритмики, тембровой окраски эстрадных исполнителей сегодняшнего дня. У нас иной раз путают понятие современности с тем, что в данный момент в моде. В выступлениях Отса не было стремления к внешней красивости. Простота и естественность — вот что прежде всего характеризовало его исполнительскую манеру. А это всегда современно, сегодня — в особенности: в каждом прогрессивном популярном певце мир слышит голос народа, выражающий его думы и чувства.

Вероятно, талант Отса развился в счастливое время. Это было время Победы в Великой Отечественной войне, когда народ освободился от фашистского кошмара, время залечивания коллективными усилиями нанесенных войной ран. Большинство песен, родившихся в этот период, сделал достоянием сограждан именно Георг Отс, — его репертуар прочно связан с общими устремлениями тех дней. В выступлениях певца звучала твердая вера в человеческое добро, и непритязательные песенки поднимались до уровня большого искусства. Известно, что мастерство Отса стало своего рода мерилом и сделало жизнь его последователей на эстраде намного труднее, — требования публики с его появлением заметно возросли.

Исполнительская деятельность Отса получила быстрое всесоюзное и международное признание. Можно было бы провести условную параллель с такими именами, как Йозеф Шмидт, Беньямино Джильи, Ян Кипура, Поль Робсон: эти певцы также завоевали любовь широких масс скромными песнями, которые в их исполнении обрели небывалую дотоле силу звучания и проникновенность.
Покоряла слушателей и яркая самобытность голоса Отса. Случается, иной певец теряет в вокальной учебе первоначальное своеобразие, переформировываясь в соответствии с общераспространенными образцами. Обретая правильное дыхание, ровное звучание во всех регистрах, необходимый диапазон и т. п., он лишается при этом своего неповторимого тембра, бывшего иной раз довольно приятным даже и в неотшлифованном виде. Голос Отса всегда был чрезвычайно гибок, от на редкость мягкой лиричности он легко переходил к сильному звучанию волевого характера.

Вероятно, одним из секретов творческого долголетия Отса (а голос его звучал со сцены более трех десятилетий) следует считать высокое мастерство. Как много видели мы на эстраде исполнителей двух-трех удачных песенок! Иной создает впечатление подающего надежды таланта, но, услышав певца еще и еще раз, начинаешь испытывать чувство разочарования: то, что в первое мгновение привлекало, некоторое время спустя начинает казаться избитым, искусственным. Есть и такие певцы, которые умеют убедительно и эмоционально лепить музыкальные фразы, но текст песни остается у них невыразительным, не обретает полной согласованности с музыкой. Для Отса была типична исключительно рельефная подача текста, однако он достигал этого не за счет музыки, а с ее помощью. Даже и в тех случаях, когда композитор, создавая ноты, не особенно строго учитывал ударения и долготы слов текста, в интерпретации Отса песня представала во всей возможной полноте, без ущерба для какого бы то ни было элемента: мелодия сохраняла певучесть, текст — максимальную выразительность мысли.

Мастерство Отса не было мастерством хорошего ремесленника, овладевшего комплексом общих навыков. Напротив, его искусство гибко и изобретательно, конкретно для каждого отдельного случая, соответствует материалу, с которым артист имел дело. Будучи хорошим пианистом, Отс вначале был сам себе концертмейстером (зависимость от концертмейстера для некоторых певцов оказывается прямо-таки губительной, потому что не каждый концертмейстер является достаточно хорошим музыкантом, а если и хорошим, то далеко не всегда берет на себя труд проделывать с певцом так называемую черную работу). Георг Отс самостоятельно осваивал материал и самостоятельно доводил его до готовности к исполнению на сцене.

Его мастерство чрезвычайно просто и чрезвычайно загадочно одновременно. С одной стороны, казалось, будто он вообще не думал ни о какой сценической задаче — просто выходил к рампе и пел, не поражая нас особыми эффектами. С другой стороны, его пение настолько проникновенно, что оно не могло быть результатом лишь простой интуиции. Здесь слияние труда и таланта, и оно потому так сильно нас подкупало, было столь убедительным, что мы не замечали никаких составных частей, а воспринимали его искусство в целом.

Мастерство такого рода выходит за временные рамки. Здесь нет устремлений, порожденных эстрадными направлениями и течениями, здесь происходит поиск и обретение красоты и добра, воздействующих на человека всегда.

Это — основная тема Георга Отса и как интерпретатора. Выступая на эстраде, можно вынести на первый план разные моменты: демонстрировать красоту голоса, увлекать зрителя зажигательными танцевальными ритмами, можно захватить его душу подчеркнутой эмоциональностью, поразить экзотикой и т. д. Что именно выносил на первый план в своем творчестве Отс, можно понять из предисловия к сборнику его избранных песен, где он писал: «Я буду счастлив, если хотя бы один человек, слушая мои песни, испытает потребность сделать что-нибудь полезное и доброе людям. Пусть всегда будет солнце!» Недавно мне довелось присутствовать на выпускных экзаменах эстрадной студии Государственной филармонии Эстонской ССР. В жизнь вступало более десяти эстрадных певцов. Многие из них обращали на себя внимание одаренностью и трудолюбием, но я вновь и вновь ловил себя на мысли: как все-таки трудно стать хорошим певцом! И еще — как неимоверно трудно стать таким, как Георг Отс!

Перевод с эстонского Н. Яворской

* | Вернуться | Следующая статья